И плывёт корабль... «Садко» в Красноярске
Опера Н. А. Римского-Корсакова «Садко» – гость не частый на современных сценических подмостках. И не только потому, что требует исключительного певческого ансамбля, - сам стиль, сам дух сказочной эпики уже давно изгнан из музыкальных театров авангардной режиссурой, слепо подминающей иносказательное искусство дизайнерством в стиле хай-тек или политического плаката.
В Красноярском театре оперы и балета, в общем-то никогда и не шедшем по рельсам так называемого театрального мэйнстрима, поставили «Садко» по самым традиционным меркам – точнее, по идеальным лекалам, созданным классиками жанра – сценографом-живописцем Фёдором Федоровским и гениальным режиссёром Борисом Покровским.
Посвятив 100-летнему юбилею последнего свой спектакль, третья премьера которого была приурочена к проходившему в конце июня – начале июля этого года III Международному музыкальному фестивалю стран Азиатско-Тихоокеанского региона, авторы красноярского «Садко» подарили знаменитой постановке Большого театра не только вторую жизнь – вдохнули в неё свежее дыхание, придали актуальность сюжету и существенно обновили «парк» технических средств и изобразительных приёмов.
Смело входящий – и уже не впервые – в иной, энергично осваиваемый им жанр как художественный руководитель театра оперы и балета, Сергей Бобров в новой – своей – сценической редакции «Садко» максимально приближает образ былинного героя ко дню нынешнему, к формату, понятному и принимаемому современным зрителем.
Красноярский Садко сочетает в себе черты народного лидера, радеющего за общее дело, а, в конечном счёте, за Родину, и энергичного предпринимателя, чутко улавливающего геополитические тенденции. Не меняя внешних примет либретто, Бобров вместе с режиссёром Надеждой Столбовой, уже имевшей опыт воскрешения «Садко» на сценах других, в том числе и зарубежных, театров, рассказывают историю о выходце из народа, чья искренность и решительность не только снискали ему признание простых людей, но и расположение высших сил. Авантюрные краски, присущие характеру былинного оригинала, смикшированы идейностью нового Садко-гусляр (музыкант, Художник, Творец) целеустремлённо прокладывает для своих соплеменников дорогу в светлое будущее. Без ложного пафоса преодолевая все трудности на этом пути. Свободный от иных тягот души, кроме заботы о благополучии Новгорода и его жителей: авторы красноярской постановки возвращаются к первоначальному замыслу композитора, в котором ещё не было Любавы – жены Садко.
Фестивальный гость – солист Большого театра России Михаил Губский вполне соответствует образу такого Садко. Внешне мало похожий на былинного «богатыря», М. Губский стилистически очень современен, его звучный вокал прямолинеен, посыл в зал целевой, сфокусированный. Этот Садко не сказочный персонаж, но он – герой и, скорее, борец, чем мечтательный гусляр-романтик.
Сомнение «а не сон ли всё это?», приходящее к герою оперы Н. А. Римского-Корсакова в момент его возвращения в финале со дна морского на родную землю, не ведомо авторам и титульному герою спектакля. История Садко подана как почти историческое событие, можно сказать приравнена к сюжету о князе Игоре, точнее к тому типу историзма, каковой демонстрирует нам стиль «Слова о полку Игореве», и в котором вымысел и факты сплетены воедино и замешаны на высокохудожественной форме подачи материала.
Красоту изложения нового «Садко» создают музыка и зрелищный ряд спектакля. Роскошь цветовой палитры сценографии и костюмов Федоровского в мастерском переносе Дмитрия Чербаджи корректно спроецирована на виртуальные возможности современных зрелищных средств. Усиленные ЗD-технологией живописные занавесы, кулисы и задники приобретают объёмность и реалистичность, свойственную кино или голографическому изображению: подводное царство поражает глубиной и насыщенностью красок, морская гладь уходит в бесконечную перспективу горизонта, зримо весомыми кажутся своды боярского терема. Как живые «плывут» по театральному Ильмень-Озеру лебеди, а вписанный в эти почти виртуальные декорации настоящий деревянный корабль Садко (многотонная натуралистичная конструкция!) легко скользит по бушующим океаническим волнам. В спектакле много колоритной бутафории и трюков, наделённых эффектом неожиданности – волшебства и сказки...
Успех красноярского «Садко» – не в дословном цитировании и воссоздании заархивированного раритета, а в умелой интерпретации и во взвешенной доле помотивности, которая позволяет говорить о спектакле как о сохраняющем верность традициям большой оперы, но действительно – новом.
В традициях – чистота хоровой линии оперы, в чём несомненная заслуга главного хормейстера театра Дмитрия Ходоша. Лёгким, с изяществом, ироническим оттенком, свойственным романтическому балету, отмечен рисунок танцевальных дивертисментов подводного царства – хореографические номера воплощены руководителем балетной труппы театра Марком Перетокиным (репетиторы балета – О. Акинфеева, М. Кайдани, А. Корешникова). Но более всего эта хорошая двойственность коснулась музыкальной – оркестровой и вокальной части постановки.
Освобождённая от темы любовного треугольника, музыкальная ткань оперы укрупняется, сближаемая постановщиками с вердиевской моделью – бескорыстная, всепоглощающая любовь, в которой, как правило, именно женщина приносит себя в жертву ради любимого.
В спектакле Красноярского театра оперы и балета Волхова – Светлана Рацлаф-Левчук – не просто дивная волшебница, дочь морского царя: она единственная героиня – положительная героиня, в образе которой соединились черты и русской, пушкинской, Царевны-Лебедь, и европейской, андерсеновской Русалочки. Вне контраста с Любавой, преданность, самоотверженность и другие лучшие качества художественного национального женского характера возвысили Волхову из романтического, сказочного персонажа до фигуры цельной, почти трагической – жизненно достоверной.
С. Рацлаф-Левчук обладает свободным, полётным сопрано с тёплыми тембральными красками и столь техничным и пластичным вокалом, что, к примеру, сложнейшая сцена встречи с Садко на берегу Ильмень-Озера во второй картине Первого действия звучит как будто на одном дыхании. Оба – и М. Губский, и молодая солистка Красноярской оперы проводят этот диалог столь естественно, словно мелодекламируют, практически не делая пауз и превращая сцену в динамичное, живое объяснение в любви с первого взгляда. Что совершенно непросто – музыкальный руководитель постановки и главный дирижёр театра Анатолий Чепурной строит музыкальный сюжет оперы именно на этой непрерывности. Оркестр звучит широко, но собранно, мощно и нежно одновременно – контрастные краски не сталкиваются, сливаются или подхватывают друг друга. Эффект волны — каждая следующая наложением усиливает предыдущую. И поэтому финальный апофеоз воспринимается логичным и обусловленным. А обычно концертные номера – соло заезжих заморских гостей – включены в единый, непрерываемый разноголосый диалог сцены на пристани. И здесь тоже простроена своя, «волновая» драматургия: от чуть глуховатого, в размеренных темпах вокала Варяжского гостя – Баясгалан Алтанхуяг (Республика Монголия) и сладкоголосого, почти прозрачного пения Индийского гостя – О Кен Сик (Республика Корея) к мощному густому басовому разливу голоса гостя Веденецкого –Энхбат Амартувшин (Республика Монголия).
Несомненно – «Садко» в Красноярске спектакль зрительский. А это значит – успешный. И кораблю – плыть!
Елена Езерская
Музыкальная жизнь, № 6, 2012 год, с. 60 – 61.
15.07.2012