Нашествие Гергиева на Москву, или Дорого яичко ко Христову дню
[…] Впервые за всю историю Пасхального фестиваля Мариинский театр привез в Москву две полноценные оперные постановки. Эти постановки были призваны продемонстрировать широту возможностей театра и широту взглядов его творческого коллектива, они как бы оттеняли не вполне традиционные постановки, показанные несколькими месяцами ранее в рамках «Золотой маски»: если «Электра» и «Енуфа» - для гурманов и новаторов, то привезенные на этот раз «Псковитянка» и «Хованщина» - для консерваторов и традиционалистов. Как в Греции, в Мариинке есть все – и экспериментальные, устремленные в будущее работы, и золотой фонд русско-советской эпохи.
Десять лет назад, когда после долгого перерыва состоялись обменные гастроли Большого и Мариинки, московская опера представляла в северной столице в основном классические, как казалось тогда старомодные спектакли, начиная с баратовского «Ивана Сусанина» образца 1945 года, а питерцы удивляли столичную публику не только необычным репертуаром – «Летучий голландец», «Парсифаль», «Огненный ангел» - но и смелыми, нетривиальными режиссерскими решениями. Сегодня Большой возит в Питер черняковского «Онегина» и «Детей Розенталя» Десятникова, а Мариинка радует глаз московской публики живописными декорациями Федора Федоровского полувековой давности.
«Псковитянку» совсем недавно возобновили в театре к юбилею Римского-Корсакова: в июне этого года исполняется 100 лет со дня смерти великого композитора, и Гергиев чуть ли не единственный во всей России, кто на таком уровне всерьез вспоминает и готовится к этой дате. Хотя чему удивляться: если у нас 200-летие Глинки отметили более чем скромно…
Автором возобновления спектакля 1952 года выступил Юрий Лаптев, поющий нынче на обеих императорских сценах, заседающий в Кремле и попутно занимающийся режиссурой. Следуя традиции большого стиля, центром спектакля режиссер делает поющего актера: преобладают фронтальные решения на авансцене, статика и до боли знакомые разводки. Все в этой постановки всамделишно, пышно и ярко, поражает красочность визуального ряда, монументальность и правдоподобие в деталях. Царь Иван – словно с картин Репина или Васнецова – хищная, орлиная пластика, сверлящий взор и готовность гневаться ежесекундно. Особое оживление в зале вызвала демонстрация целых трех живых коней, рысью промчавшихся по сцене театра Станиславского в предпоследней картине. Одним словом, спектакль в полной мере претендовал на то, чтобы стать классикой и несколько поврачевать утомлённый модернистско-авангардистскими экспериментами взоры любителей оперы.
Однако праздника не получилось, причиной чего – весьма посредственный вокальный состав постановки. Большинство певцов откровенно не в состоянии озвучить зал, их голоса звучат слабо и невыразительно, непонятно ни единого слова, поэтому английские субтитры очень помогают следить за развертыванием действия. Лиричное, субтильное сопрано Ирины Матаевой (Ольга) прозвучало бесцветно и не оставило совершенно никакого впечатления. Те же, кто вокально более-менее приемлем (Алексей Тановицкий – Грозный, Михаил Вишняк – Туча) слишком молоды и незрелы для таких грандиозных ролей, громкое пение – их главный и единственный козырь. Лишь к Геннадию Беззубенкову (Токмаков) нет претензий, сразу чувствуется закваска старой школы. В отличие от солистов коллективы театра на сей раз были на высоте: это относится и к хору, но в большей степени к оркестру – с первых звуков увертюры вы захвачены не исполнением, а именно музицированием в высшем понимании этого слова, поскольку игра оркестрантов не только технична, но и выразительна. Остается только сожалеть, что Мариинке не достало сил еще и спеть в общем-то полузабытую оперу на должном уровне: кто не понимал и не любил Римского-Корсакова со всеми его идеями и нюансами вряд ли понял и полюбил его после этого спектакля. […]
Александр Матусевич, 2008 (опубликовано на сайте "" 29.06.2008)
На фото: "Псковитянка" в Мариинском (фото с официального сайта театра)