Д. Е. Луконин. «Мессия грядущего дня»: «Сказание о граде Китеже» и споры о русском вкладе в духовное будущее Европы (продолжение)
Когда И. А. Корзухин в 1910 г. писал: «Кому же, как не маститому главе русского музыкального искусства, возможно было создать русского «Парсифаля», к которому развивавшееся на смену писаревшины и передвижничества религиозно-мистическое течение в мыслящем русском обществе чувствовало известное тяготение» 73, – он не был совсем не прав. Действительно на рубеже веков имя Римского-Корсакова и престиж его произведений поднялись на высшую ступень признания в музыкальном обществе. «…С конца 1890-х годов Римский-Корсаков в понимании чуткой и патриотически настроенной части слушателей стал вырастать в главу русской музыкальной школы, и более того, в пророка отечественного искусства» 74. Но в начале 80-х гг. до этого было еще очень далеко. С кончиной Мусогорского, а вслед за тем и Бородина, кардинальной переменой взглядов Балакирева, намечающемся повороте «от национализма к эклектизму и западничеству» в среде петербургских музыкантов позиции «новой русской школы» существенно ослабли. Римский-Корсаков «болезненно переживал эти перемены: он чувствовал образующуюся вокруг него пустоту в ближайшей среде…»75 Только со второй половины 80-х гг. появляются слабые поначалу кружки юных поклонников Римского-Корсакова, такие как кружок Н. М. Штрупа и «Фанатики русской музыки», которые смогут в ближайшем будущем оценить действительное значение творчества композитора и станут оказывать влияние на его самооценку и замыслы. Замысленный как апофеоз русской духовности, «Китеж» не был лишь очередной оперой известного композитора, но возник на волне общественных ожиданий, в том числе и как ответ на вагнеровское проникновение.
Как ни странно, назначение на должность в Придворную капеллу способствовало привлечению Римского-Корсакова к новой сфере интересов. Не разделяя религиозных взглядов Балакирева, он оказывается в центре некой происходящей реформы. Сам Корсаков считал, что своим назначением он обязан М. И. Балакиреву, а через него Т. И. Филиппову и гр. С. Д. Шереметеву, объединенных пристрастием к религиозности, православию и остатком славянофильства76. Только между прочим упоминает он и К. П. Победоносцева. Но в современных отечественных исследованиях творчества Римского-Корсакова указывается на гораздо большую роль в назначении на эту должность обер-прокурора Святейшего Синода77. Именно Победоносцеву принадлежала концепция развития церковно-приходской школы как главного средства народного просвещения. В ее рамках должно было быть восстановлено «правильное» церковное пение, и к делу «восстановления» были привлечены «лучшие представители» русского музыкального искусства78. Приступив к работе в Придворной капелле, Римский-Корсаков был не на шутку увлечен работой над русскими духовными песнопениями. В «Плане летописи» за 1883–1885 гг. «духовные сочинения» и «занятия духовными песнопениями» фигурируют в качестве важных событий79. Прохладная реакция на новое увлечение Римского-Корсакова со стороны его непосредственного начальника по капелле Балакирева, а возможно, и скептический отзыв Александра III о новой гармонизации «Всенощной» сильно остудили возникший у композитора энтузиазм к духовной музыке80. Тем не менее создание «Воскресной увертюры» и включение церковной музыки в далекие от церковности сюжеты «Ночи перед Рождеством» и «Сказки о царе Салтане» были отдаленными подходами к «драматизированному и приспособленному к сцене духовному стиху» «Сказания о невидимом граде Китеже».
Еще одной вехой на пути к невидимому граду стала работа Римского-Корсакова и Глазунова над наследием Бородина, в первую очередь над незаконченной им оперой «Князь Игорь». Некоторые обстоятельства придавали окончанию этого произведения смысл не просто создания еще одного великолепного памятника русского искусства, но прежде всего воплощения русского национального символа. Можно сказать, что «приемными отцами» оперы стали сразу три человека. Кроме Глазунова и Римского-Корсакова, дописавших и инструментовавших «Игоря», это был, конечно, М. П. Беляев. Обладая удивительно наметанным глазом и сверхъестественным чутьем на «великое» в русской музыке, Беляев совершил беспрецедентную издательскую операцию, которая впоследствии привлекла внимание кажется всех биографов Бородина. Пытаясь помочь отвлеченному внемузыкальной деятельностью композитору закончить «Князя Игоря», в котором Беляев почувствовал столь ценимый им «национальный элемент», он купил издательские права на еще незаконченное произведение за 3 тыс. руб., т. е. сумму, равную общей сумме выдаваемой им ежегодно «глинкинской» премии. «Ко мне нагрянул Беляев, – писал Бородин жене весной 1886 г., – и выпросил у меня право издания Игоря; а издает он прелестно! Он сам предложил мне 3000 р. – цена у нас неслыханная за оперу!… В виду могущего мне предстоять расхода на переводы текста – Беляев сверх 3000 р. накинул еще 500р.; следовательно все – за 3500 р. Это недурно. S’est serieux, voyons! Теперь надобно летом приняться серьезно за Игоря!» 81
К сожалению, скоропостижная смерть Бородина в 1887 г. помешала ему осуществить этот замысел, и «Игорь» остался неоконченным. К тому времени вокруг Беляева уже образовался «художественный совет» из Глазунова, Лядова и Римского-Корсакова, влияющий на издательскую деятельность беляевской фирмы и на составление программ «Русских симфонических концертов». Воодушевленные идеей Беляева издать «Князя Игоря» посмертно, Римский-Корсаков и Глазунов принялись за работу. О том, как велик был ее объем, легко судить по записям самого Глазунова: «Увертюра сочинена приблизительно по плану Бородина… Пролог без изменения, первая картина первого действия также. Во второй картине Римский-Корсаков сочинил маленький переходный речитатив… Самое начало второго действия сочинил я…, №10, речитатив после каватины Кончаковны сочинен Римским-Корсаковым. Русский хор… записан мною, и я не ручаюсь за полную точность его. Слова сочинил Римский-Корсаков. …Песня Кончака. Первые два такта я помнил, следующие шесть тактов я продолжил, со слов «После битвы при Каяле» опять два такта Бородина, найденные на лоскутке; …Остальное, как связи и середина песни, сочинены мною на темы автора… № 21, хор и пляска сторожевых сочинил я с помощью Римского-Корсакова» 82 и т. д., не говоря уже об инструментовке и подготовке партитуры. Беляев, со своей стороны, выкупил у нотоиздателя Бесселя отдельные номера из «Князя Игоря», проданные тому ранее Бородиным. На эту операцию пришлось потратить еще 3 тыс. руб. Общая сумма, таким образом, выходила действительно значительной. Поэтому совершенно очевидно, что для Беляева было очень важно издание этого произведения, которое он задумал и осуществил как образцовое.
« в начало | продолжение »