Д. Е. Луконин. «Мессия грядущего дня»: «Сказание о граде Китеже» и споры о русском вкладе в духовное будущее Европы (продолжение)
Однако если внимательно приглядеться к этому любопытному эпизоду, можно дать ему иное толкование. Первая версия состоит в том, что мотив излечения заимствован Бельским и Римским-Корсаковым из «Повести о Петре и Февронии», где он является смыслообразующим, в частности для знакомства главных героев и их брака. Образ княжича Всеволода, в силу этого, несет на себе некоторые черты князя Петра из «Повести». Так ли это, и в чем они проявляются? Вот результаты сравнительного анализа:
|
Очевидно, что если из всего представленного набора мы будем искать только «один эпизод из сказания о Февронии Муромской», заимствованный В. И. Бельским (об этом он написал в предисловии к «Китежу» 329), – то этим эпизодом окажется эпизод недовольства бояр происхождением Февронии. Никаких других мотивов, позволяющих говорить об идентичности княжича Всеволода и князя Петра, в «Сказании» нет. Совершенно противоположная картина вырисовывается однако при сравнении образов княжича Всеволода и короля Амфортаса из вагнеровского «Парсифаля».
|
Подобные наблюдения показывают, что большинство событий, связанных с деятельностью княжича Всеволода (кроме заключительного явления Небесного Жениха, о чем подробнее ниже), в той или иной степени представляют параллели «Парсифалю». Слушатели «Сказания», по справедливому замечанию М. Рахмановой, легко воспринимали вагнеровские «аллюзии» 330, прочитывая параллельный или полемический замысел Римского-Корсакова и Бельского. «Увечный король», хозяин замка Грааля – прототип вагнеровского Амфортаса – очень древний образ, восходящий к «дограалевским» временам и позднее христианизированный331. Возможно, что для авторов «Сказания» этот образ был важен, и особенно важна его трактовка Р. Вагнером. Здесь просматривается диалог с христианскими идеями, выраженными в Новом Завете: в то время как Сын Божий приносит себя в жертву во имя человечества, Амфортас приносит в жертву отца и братство, лишь бы не переносить ту боль, какую причинит ему раскрытие Грааля. Учитывая христологические аспекты образа княжича Всеволода, возможно, что это скрытая полемика с Вагнером. Другое, более простое предположение состоит в том, что «амфортасные» черты княжича специально были сохранены для отсылки слушателя к «Парсифалю» как факту культурной жизни русского общества.
« в начало | продолжение »